Дружба с лесником Иваном Михайловичем началась с несчастного случая.
Я сидел в скраде. Утро было холодное, ясное.
- Скоро прилетят,- думал я и стойко переносил пробравшийся в сапоги морозец.
Дружба с лесником
Но вот за рощей раздался выстрел, и гулкое эхо покатилось окрест. На опушке появились черные, как тушью нарисованные, силуэты косачей. Я вызвался из скрада. Пересек рощу. На отдельно стоящей березе вижу чучело и думаю:
- Вот где он, счастливец-то, бьет косачей!
На сломанной березе стрекочет сорока, с земли спорхнули еще три длиннохвостых непоседы. В этот момент я заметил: под деревом лежит человек, руки раскинуты в стороны. Поспешно приблизился нему и первое, что меня поразило: у человека были широко открыты глаза. Я не мог понять: жигой он или мертвый.
Наклонившись, я убедился, что человек дышит. Это был охотник из соседней деревни Тальники Иван Михайлович, колхозный лесник.
- Что с тобой, Иван? - спросил я.
На лице Ивана Михайловича показалось подобие улыбки. Он пошевелил рукой, вздохнул и прошептал:
- Упал.
- Упал? С березы? Ты что, на сорок охотишься, то ли?
Минут десять Иван лежал, медленно двигая руками и ногами, как будто занимался на кровати утренней физзарядкой.
Я сидел около. Наконец старик поднялся, сел, глядел себя.
- Беда какая стряслась,- заговорил он,- понимаешь, прилетели косачи, к чучелам не садятся, вон на ту березу лепятся. Выстрелил два раза, пугнул их. Решил чучела переставить, влез на березу, обломился сук, я и грохнулся. Земля застыла, не на перину ведь упал. Очухался, ни головой, ни уткой, ни ногой шевельнуть не могу.
Домой мы возвращались медленно. Я проводил старика до его дома в деревню Тальники.
- Ты моей старушке не говори, что я сорвался - дерева,- предупредил меня Иван Михайлович.
До этого случая я мало знал Ивана Михайловича. Люди говорили, что на лесных делянках не увидишь подсеченной березы, не зайдешь в лес с ружьем без охотничьего билета. Он научил колхозников подбирать валежник и хворост, даже за грибы ругается, если без ножа их собираешь.
О своей работе Иван Михайлович не с каждым разговорится. Высокий, немного сутулый, носит брезентовую на вате тужурку. Морщинистое его лицо светится добродушием, в седых усах таится улыбка то добрая, то осуждающая. Бороду бреет. От солдатчины, говорит, привычка осталась. Голоса он никогда не повышает, а к нарушителям у него есть стандартная ругачка-упрек:
- Ты что, балда осиновая, лес губишь?! После тебя ведь тоже люди должны жить!
Если парнишка подсочил березу - наказанье: Посади три дерева. А где садить - сам Иван Михайлович укажет.
На другой год после нашей встречи с лесником я ехал с дальнего покоса. Путь лежал через земли Тальниковского колхоза.
Вижу, кто-то с лопатой на плече идет, высокий, прихрамывает. Моросил мелкий дождь. Нагнал пешехода: Иван Михайлович. Поздоровались.
- Ты что это Иван Михайлович, клад в лесу ищешь? - первым начал я разговор в шутливом тоне.
- И верно, паренек. Только не ищу клад, а прячу: деревья подсаживаю. Понимаешь ли, осинка не на месте росла, я ее пересадил. Срубить дерево - плевое дело, а вырастить нужны годы и забота. В другом месте какая-то осиновая балда березку помяла, пришлось к колышку подвязать.
- Не стариковская погода, ненастье. Лежал бы дома, отдыхал.
- В мокрую погоду ухаживать за деревом самый раз.
Лесу в нашем крае глазом не окинешь, а старик бережно хранит каждое дерево, даже осину. Вот тысячи бы нам таких лесников,- думал я, глядя на обветренное лицо приятеля, сидящего рядом со мной на дрожках.
Как-то в августе я поехал за грибами. Со мной увязался мой пес Музгарко. Слышу: выстрел. Вскоре Музгарко прибежал и виновато ко мне ластится.
Из-за кустов показался Иван Михайлович с неразлучной берданкой и, не поздоровавшись со мной, говорит:
- Грамотный охотник, а собачка в непоказанное время за тетерками бегает. Беспорядок! Хоть ты и первеющий друг мне, но на следующий раз составлю протокол. Ну, здоровенько живешь!
- Здравствуй, Иван Михайлович! - отвечаю я на приветствие - выговор.- Прошу извинить.
Музгарко мой не заворчал и не полаял на колхозного лесника, а виновато опустил хвост.
Дружба наша с Иваном Михайловичем со временем крепла и крепла. Наши деревни недальние, и я часто навещал старика. Как-то приехал к нему, а у него гость - пчеловод из соседнего колхоза.
Я поздоровался. По всему видно было, что у стариков шел до меня какой-то разговор.
- Дорогонько, Иван Михайлович, ценишь дуплистую березу,- говорит пчеловод и обтирает платком вспотевший лоб.
- Двадцать липок посадить? И ты это считаешь трудным делом? Липы - первеющее дело для пчел. Если бы дупло было объемистое, то совсем бы березу не дали пилить, пускай бы пчелки жили. Дупло тесное, зимой пчелы погибнут. Вот в чем дело,- ответил Иван Михайлович.
- Скупой же ты, Иван Михайлович. А когда можно пчел взять?
Я не вмешивался в разговор, слушал и приглядывался к собеседникам. Из-под седых бровей, с притаившейся улыбкой в усах, Иван поглядывал на пчеловода. А тот, толстенький старичок, в свою очередь просяще взглядывал на лесника.
- Документ от тебя нужно на порубку? - продолжал пчеловод.
- Нет, когда приедешь за пчелами, известишь меня. Я сам там побуду. А от вас нужна расписка - обязательство, что посадите в указанном мной месте 20 липок,- ответил Иван.
Пчеловод попрощался и ушел.
- Хитрый мужик. Медку тебе, говорит, дам. А какое же я имею право за колхозных пчел брать мед? Хотя я пчелок высмотрел, но они колхозные. Ничего, посадит. Место у меня присмотрено.
- Как вам удалось пчел присмотреть? - заинтересовался я.
- Каждое дупло знаю в своих лесах; ведомо мне, где какая пташка живет. За охрану леса я же деньги получаю,- ответил мне Иван.
- Не в деньгах дело,- думал про себя я. Известен мне был случай. Собрался Иван Михайлович в гости к сыну в город. Только в автобус бы садиться, вдруг соседский парнишка сообщил ему, что дядя Ерема в лес на дрогах поехал.
- Билет не выписал, а за лесом поехал, -подумал Иван. Поездку отложил, берданку на плечо Захватил Ерему: рубит осину.
- Прости, Иван Михайлович. Леший попутал,- взмолился было порубщик.
- Ну, леший попутал, а ты сам себя распутай: посадишь десять липок, а потом билет выправишь.
Верными стражами леса у Ивана оказались ребятишки. Для них он, чтобы лакомились березовым соком, выделяет деревья, намеченные к вырубке.
Однажды Ивана Михайловича я застал за чтением старой-престарой книги.
- Всю жизнь мечтал побывать в Беловежской пуще, а так и не довелось,-оторвавшись от книги и приподняв очки на лоб, сказал мне Иван и подал книгу.
На странице была картинка: Зубры в Беловежской пуще.
- Бывал на западе в первую мировую войну, на Румынском фронте, а в сторону Беловежской пущи не угадал,- продолжал Михайлович.
Когда же я сказал, что в Великую Отечественную войну мне пришлось пройти Беловежскую всю с востока на запад, Иван поставил самовар и не отпустил меня, пока я не рассказал, что видел в пуще.
- Дубы в несколько обхватов, а! - удивлялся Иван Михайлович,- красота какая!
- Сумрачный, говоришь, лес? - переспрашивал он, слушая мой рассказ,- наши леса, значит, веселее. А зубров не видал?
Один раз я попросил Ивана Михайловича съездить в лес и показать мне его посадки.
Свыше трех тысяч деревьев посадил старик. В этом числе много посадили ребятишки, нарушители лесного порядка.
Едем на дрожках. Вот островерхий ельничек. Я хотел походить по молодому леску, но Михайлович меня остановил:
- Так, с дрожек посмотри. Тут два выводка тетерок, не будем их тревожить.
Особенно мне понравились темно-зеленые заросли кедрача. День был жаркий. Нежный смолистый аромат струился от молодых кедров, и мне казалось, что я не вдыхаю, а пью этот ароматно-смолистый воздух.
- Прослышал я, что и ты, дружок, начал садить деревья? - обратился ко мне Михайлович.
- У тебя научился,- признался я.- Спасибо за науку.
- Кто за свою жизнь не посадил ни одного дерева, тот напрасно на земле жил. Да, так. А знаешь что? - снова заговорил Иван Михайлович.- Я тебе еще не сказал: в ельнике-то барсук поселился. Никому не говори.
Этот секрет, решил я, мне друг подарил в награду за то, что я начал садить деревья не только на своей усадьбе, но и в лесу с. Юрмытское, Пышминский район.
