Ребенок останется только с отцом — история жизни (рассказ).

 Дата публикации: 26.07.2019
Я очень люблю своего сына больше чем свою жизнь, только находясь с ним, я счастлив, чувствую себя хоть кому-то нужным.

Ребенок останется только с отцом — история жизни (рассказ).Кажется, что как я попал впервые в Германию, целая жизнь прошла, а оказывается — только двенадцать лет. Выучился на повара и имел недюжинную фантазию, решил, что «завоевать» смогу эту страну, выбиться в люди, так говорила мне мама.

Верил всегда в удачу, что стану, помощником шеф-повара в самом дорогом ресторане. Я не понимал по молодости, что существует, какой то языковой барьер: серьезная проблема, которая существует за границей.

Проработав год в кафе на побегушках под присмотром педантичного старого рыжебородого немца, испытал я больше разочарований и унижений, чем счастья. Не о каких успехах не могла идти речь, мне поручали самую ответственную, но грязную работу: рыбу чистил, овощи, мыл посуду.

Прожил год и лишился розовых иллюзий по поводу успеха, я все понял, без знания языка мне никак не обойтись. Мало было кивать головой и повторять: «Я, гут», — выучить нужно было множество немецких терминов. Они нужны, чтобы пользоваться ими на кухне, вставлять диалектные словечки.

Я начал откладывать деньги на курсы языка и снимал комнату в дальнем квартале, населенном переселенцами из Союза.

Здесь я как дома, вообще не чувствовал одиночества. Даже квартал был жилым, не был идеально чистым. Тут душу грели привычки людей, понятная речь. Вот, я намеревался совершить рывок в карьере, досконально выучить немецкий.

Только сейчас понял, как я много упустил. Ведь нам за партой в школе давали все необходимые знания, бесплатно, — бери учи и запоминай. Сейчас приходилось жертвовать свободным временем и вникать в немецкие артикли, появление талмутов в множественном числе… Учеба и работа давалась тяжело.

Хотелось больше свободы, а мне приходилось себя ущемлять, зубрить. Справиться сам с поставленной задачей я просто не мог. Ближайшей подругой у меня была Моника, официантка из кафе. У нас с ней были только дружеские отношения. Можно сказать, одна она не насмехалась над ломаным немецким и помогала. Я ведь знал, что ей нравлюсь, и в этом все дело.

Остальные, даже бездарные работники, просто игнорировали меня, разговаривали только между собой и, судя по насмешливому их тону и недобрым взглядам, которые они бросали в мою сторону, часто подкалывали меня. Знали, что я не отвечу, а только улыбнусь.

Через месяц изучения немецкого я начал уже вникать в суть времен, однако учеба затягивалась, так как у нас с Моникой закрутился роман. Мы пару месяцев скрывали отношения, стараясь на работе быть чужими. Но, так как она будучи страстной, выдала нас, затащила меня в подсобку целоваться.

Увидев нас целующимися в рабочее время, хозяин жутко рассердился, решил уволить меня. К слову, не любил он «русских», таковыми считал он всех, приехавших из Союза. Я, украинец, в его глазах тоже был «русским». Хозяин улыбчивую и проворную Монику ценил. И взбесился тем, что я к ней «липну». Я уволен.

Пару лет я скитался в поиске нормальных заработков. На месте не сидел, а менял постоянно работу. За маленький период сменил много съемных комнат, выучил немецкий, что иногда на своем разговаривал, картавя. Но пусть уж лучше так, чем себя чувствовать неполноценным. Я добился через время значительных успехов, устроился в приличный ресторан и получил там место шеф-повара.

Разговаривая и одеваясь как немец, я был своим уже среди чужих… Недалеко был русский ресторан, куда иногда я захаживал, пообщаться со своими. Обслуживали там девушки-официантки, приехавшие на заработки. Многие, подучив немецкий, приходили потом в ресторан, в котором работал я.

Я иногда с ними кутил, проводил весело время, заводил романчики. Но я знал: все — увлечения и просто желание быть рядом с кем-то. Но по сути, я так и оставался одинок. Осенью ежегодно в Германии проходил очень популярный праздник — Октоберфест. Фестиваль пива.
Сколько там выпивается пива — это не известно никому. Даже литровые бокалы всех шокируют и полногрудые официантки, умудряющиеся «в люди» нести по восемь-десять кружек.

На Октоберфест съезжается много гостей. В эти дни яблоку здесь негде упасть: забронированы места заранее, время распития напитков строго регламентировано.
Я проживал в пригороде Мюнхена и нашего ресторанчика тоже коснулось это пивное веселье. На Октоберфест не едят, а только пьют пиво. Несмотря на посетителей, мы не перегружены были работой. Достаточно откупорить было пару бочек, и подготовить сосиски, свиные ножки. У персонала тоже появилась возможность поучаствовать в этом празднестве и затеряться в толпе, плясать и хорошо отдохнуть.
Не помню я, как занесло меня сесть на лавочку возле Греты, только эта встреча стала роковой. В сумятице веселья я оказался в кругу незнакомых людей, и среди них особенно выделялась жилистая блондинка, немка. Я не мог свой взгляд отвести от ее бюста, который открыло ее глубокое декольте.

Кажется, я смотрел на декольте, чем в глаза, девушку это не смущало. Желающих повеселиться становилось больше, мы придвигались все ближе друг к другу. В какой-то момент мы оказались с ней так близко, что почувствовал я тепло дыхания на щеке. Было шумно, что разговор напоминал какое то перекрикивание.

— Как зовут тебя?! — громче орал я.
— Грета! — крикнула девушка мне в ухо.
— Красивое такое имя — Грета! Ты сюда пришла сама?
— С друзьями! — она кивала в сторону людей. Однако немочка предпочитала со мной отдыхать.

Я узнал, что Грете 25 лет, она работает в больнице медсестрой. Девушка симпатичная, но не помню, чтобы проявила она ко мне интерес. Я удивился, когда немка появилась на следующий день у нас.

— Павел, — меня толкнул в бок. — Дама спрашивала тебя уже три раза…
— Она меня? — изумился. — Но я меню не задерживал.
— Блондинка с голубыми глазами, — он улыбнулся широко, а потом пытался показать, ее большой бюст.

В памяти замаячил образ Греты, я выгляну, дабы убедиться, она ли это. Да, пришла Грета… Увидела меня, девушка улыбнулась и помахала рукой. Мы перебросились несколькими словами, и с тех пор она стала заходить к нам в ресторан. Приходила иногда сама, иногда — с друзьями. Всякий раз спрашивала она обо мне, я из вежливости, подходил к столику что-то ей говорил.

Нравилась мне эта девушка? Пожалуй, скажу да. Но привязанности я к ней не ощущал. Грета типичная немка. Высокая, крепкая, светлые волосы, голубые глаза… В ней все мне казалось большим, будто дорисованным.

Грете далеко до красоты стройных девушек, я поэтому довольно долго был сдержанным в отношениях. Будто почувствовал, что она настойчиво пытается сократить расстояние. Несомненно, произвел я впечатление на немку, поэтому все чаще она приходила.

Чтобы постоянно не привлекать взгляды сотрудников в ресторане, мы договаривались встречаться в парке. Пригласил ее я на ужин при свечах, который, приготовил сам.

— Еще ни один мужчина мне не готовил лично для меня ужин, да такой роскошный… — Грета вздыхала и кокетливо облизывала пальчики. — Павел знаешь, я совсем не готовлю, разве что могу омлет.
— Ничего в этом страшного нет. Это как видишь я могу делать и сам. А ты украшение нашей трапезы.

Глаза ее заблестели, как огоньки. Она придвинулась охотно ко мне. Что можно говорить, это милая была девушка, всегда улыбалась… Причем на меня смотрела широко открытыми своими глазами, будто я восьмое чудо света. А может просто ей недоставало внимания?

Она внимательно слушала, когда рассказывал о красоте родного города Львова, я описывал улицы и уютные кофейни…

Именно Грета меня подталкивала к себе. Первый поцелуй ее был инициативой. Первая наша близость — тоже.
Планировала она беременность? Я думаю, что была это случайность, моя необдуманность. Девушка сказала, что от меня ждет ребенка, пережил я легкий шок,

— Ну… — перехватило у меня дыхание. — Я и не ожидал…
— Я ведь тоже. Но смотри на все это иначе: я тебя люблю, ты меня любишь… Беременность ускорит только наши отношения, все равно это бы произошло, только чуть позже…

Почему пришло подобное ей в голову? Ведь никогда я ей не говорил про любовь, не строил я планов с ней на будущее. Просто встречались и делились впечатлениями. Была она моей любовницей, никак не моей любимой девушкой. По - видимому, Грета была из тех женщин, для которых секс без чувства не мог и произойти.

Для нее однозначно: я принадлежу тебе, значит, люблю. Не предполагала она, что все иначе для меня — просто дальнейшая дружба. Я себя чувствовал как мышка в ловушке.

— Не переживай, — я сказал наконец. — Как-то мы решим… Это не выходило из головы моей головы несколько дней.

Однажды вечером встретился я за пивом знакомого. Андрей тоже сюда приехал на заработки.

— Если ты не собираешься на родину возвращаться женись на немке, — мне посоветовал земляк. — Подумай сам, такой удачный у тебя случай: сможешь получить немецкое гражданство, возьмешь, если захочешь фамилию жены. Тогда уже как бы станешь немцем…

Я слышал уже раньше, что украинцы поляки так и делали, брали фамилию жены-немки. Только что скажет отец, если я отрекусь от своих корней? Меня не пустил бы он на порог, точно…

Проведя пару дней в раздумьях, решился-таки я сделать Грете предложение. Сумел дать девушке я повод надеяться, на что то и сумел ей зачать ребенка, нужно брать ответственность за все случившееся. Ведь у меня тоже есть честь.

Я пошел купил ей в ювелирной лавке цепочку и колечко с камешком, и при возможности сделал ей предложение.
— Ой!!! — она воскликнула и бросилась на шею.
— Тебе колечко понравилось? Я выбрал специально голубой камень, под твои глаза… — произнес я.
— Все красивое! — вздохнула громко моя невеста, поглядывая на кольцо и на кулон.

Вечером я позвонил родителям и сообщил, что собрался жениться. Они не успели еще воспринять новость первую, как услышали и вторую:

— У нас с Гретой скоро будет ребенок… — сказал я.
— О, Боже! — воскликнула радостно моя мама. — Наконец-то определился ты в жизни! Только жалко, что вы далеко так от нас… — раздались в трубке ее всхлипывания.

Родители мои не скрывали, что они счастливы, растроганы, а вот родители Греты, так и не скрывали досады. Помню тот день, я им представился…

Занервничал отец моей невесты, потому что даже мою фамилию повторить не мог: немцам произнести тяжело нашу «щ». Скривился он, после произнесения «Павел Щербак». Когда он услышал, что работаю я поваром, морщина на лбу его стала глубже.

Из разговора стало ясно, что мечтали они о другом зяте, о враче, ну а тут сюрприз. Дочка в их дом привела обыкновенного повара. Сложилась ситуация довольно щекотливая: обожали они единственную Грету, поэтому вынуждены были выдать за меня ее замуж, чтобы было все пристойно.

Свадьба должна была непременно состояться. И она состоялась. Через 4 месяца. Гостей не очень было много, невеста была великолепна: волосы приподняты, красиво уложены локонами, кремового цвета платье… Хотя, на Грету посмотри и ни один не сомневался, что вскоре она станет мамой. Свадебное платье подобрано было особенное, с талией приподнятой, чтобы было комфортно невесте.
Вот стал я так мужем, а уже спустя некоторое время — отцом. Родился у нас сын. Маленький такой, совсем он крошечный… Поначалу даже я боялся брать его, а что произойдет такое, что ребенок с отцом останется без матери — и в голову мне не приходило.

— Это большой мальчик был в родильном отделении. Весит он 4,5 килограмма, — говорила гордо мне жена. Самый большой, но для меня такой он маленький! Мы его назвали Эрихом. Какое чувство — просто быть отцом? Просто потрясающее! Жизнь приобретает иной смысл. Уже ты не делаешь только что то для себя. Ты думаешь о себе…

Время, которого было много, сжимается — теперь становится его совсем мало.

Ребенок растет быстро. Вот родился только, глядь — умеет уже улыбаться, беззубым ротиком он присасывается к щеке, вот первый зубик вылазит, вот ходить пытается, как медвежонок.

Когда моему сыну исполнился один годик, я повез семью первый раз во Львов, к родителям. Рассчитывал я, что странные улицы и дух города Льва мою жену поразят, город навсегда для нее станет родным. Но я ошибся. Таки старые улочки и полуразваленные здания, школа — все было мое, только не ее.

Она была просто в чужой стране и в чужом городе, даже в чужом мире. Казалось, что ее все раздражает. То, чего никогда я не замечал, тут она высматривала —трещинки на стене, окурки на тротуарах, небритых мужчин и тесные кафешки. Все не так было не немецким. Я истосковался, конечно, по родным своим местам!.. Было приятно так и радостно снова их увидеть…

— Ты родился здесь?! В родильном этом доме? Но здание, помнит пожалуй еще и довоенные времена… — жена вздохнула и презрительно фыркнула.
— Это очень старое здание.
— Твоя школа? Она выглядит не как школа… Музей какой-то. Особняк с куполом.
— Это когда-то была церковь.
— Ага… — Грета кивала головой. Лицо ее выражало удовольствие. Она увидела какое-то напоминание о родине.

А потом показал я ей нашу спортивную площадку, где обычно гоняли с друзьями мы в мяч… И кафе где я стажировался получил свою первую работу. Я заметил, что родные мои местечки Грете не по душе, понял, не с того наверное начал экскурсию я по Львову.

Настроение изменилось, когда ходила она под куполом соборов и сидела в дорогой кофейне, покупала вещи в бутике… Я же побольше старался сделать фотографий, рассказывая, как она прекрасно выглядит возле лавок.

— Не удивительно конечно, что ты сбежал отсюда, — заявила вечером Грета. — Нормальную здесь жизнь ты себе обеспечить бы не смог, жить в таких трущобах — это унизительно!
— Но я… не сбежал, — возмутился я.
— Нет?! — критически жена посмотрела. — А почему ты уехал отсюда? Из распрекрасного города? Захотел просто выучить немецкий ? — в голосе ее слышалась насмешка и даже сарказм.

От безжалостных этих слов весь я съежился. Неприятно больно…Хоть это было частично и правдой, мне хотелось, чтобы так не называл отъезд мой в Германию. Воспринимал свой я переезд как найти себя в новом витке и карьере. Не задумывался, что это был побег от бедности. Скорее, прогресс…

— Ты привыкла к родине. Для тебя всегда Германия — лучшая страна, — произнес я. — А здесь я родился, меня будет всегда тянуть сюда. В Германии — семья и работа, а здесь — душа.
— Тебе гордиться хочется своей страной? Как я вижу, тут гордится абсолютно нечем! — сказала Грета.
— Ты полностью не права! Не нужно судить по обветшалым зданиям! — произнес я резко.
— Ну глупец, не видишь разницу между той и этой страной! — крикнула грубо она и дерзко по-немецки.

Всю дорогу в дом родителей, мы больше не произнесли ни слова… Думал каждый о своем. Отец и мать мои были простые люди. Жили в стареньком доме, с самым обыкновенным подъездом, убирали который пару раз за неделю. Грета осмотрела критично лестничную площадку, все углы.

Мои родители себя чувствовали смущенными от оценивающего этого взгляда, ни слова они не понимали. Они приняли традиционным нас украинским столом: борщ и вареники, по которым так я истосковался! Толком не знали они, как им вести себя с такой невесткой. Больше пожимали плечами и молчали. Единственной утехой их был внучек.

Но когда он расплакался, Грета стала собираться.
— Вы так быстро?! — мама огорчилась. — Разве не останетесь вы у нас еще на ночь? Мы так соскучились!
— Мы заехали ненадолго и по дороге в наш отпуск. Заказаны путевки уже в пансионате возле озера в горах…
— Ну, хорошо, — украдкой мама вытерла глаза. —Тогда поезжайте и отдохните… Пусть благословит вас Бог…

Мы не собирались на самом то деле отправляться ночью, глядя, на Грету ее просто теснота не устраивала, раздражали мои родители. Она, выйдя словила такси, направилась тут же в отель. Есть отель, который радостно принимал немцев. Все в немецком стиле и есть немецкоговорящий персонал.

И Грета в этом отеле пархала словно птичка и чувствовала себя дома, щебетала на немецком. Не восхитил придирчивую жену отдых в Карпатах. Со страстью к порядкам она замечала везде недостатки. Постоянно слышать приходилось: «Вот в Германии… Вот, немцы…». Не понять простора ей нашей души! Не в порядке только дело! А какая природа?!

— Да ты успокойся. Мы в Украине сейчас, ты — жена украинца. Если тебе отдых не по душе со мной, выходить нужно было замуж за Иоганна, может Франца. Я не навязывался тебе… Это ты за мною ходила, как тень…

Я знал, эта фраза заденет очень заносчивую Грету. Женщине никогда не понравится, такие слова. И затем вправду, она после перепалки перестала говорить о том, что здесь хуже, чем у нее в Германии.

Во время поездки впервые до меня дошло, как много отличает нас и разделяет. Мы чужие по сути друг другу люди. Через 2 недели возвратились мы домой, на обратном пути она не захотела даже заезжать к родителям.

— Давай уже в другой раз заедем? Сегодня ужасно устала.
Но когда будет «следующий раз», не упомянула она. Но я чувствовал, что следующая ее встреча с родителями состоится то не очень уж скоро. Жена на Рождество настояла, чтобы остались мы в Германии. Грета на Пасху тоже не хотела ехать во Львов. Мои родные очень скучали…

Я придумывал для них специально серьезные причины. На вопросы почему мы не едем, не желал ранить правдой… Зачем моя боль им, мои проблемы?

— Понимаю, ты не грезишь во Львов поездкой, тогда отпусти Эрика со мной! — просил у Греты я.
— А справишься ты с маленьким таким ребенком…
— Справлюсь! Эриху почти уже два года, я занимаюсь ребенком не меньше… А готовлю я даже лучше… Абсолютно не о чем тебе беспокоиться!

Жена терзалась, колебалась, но отпустила. Мама моя была так счастлива. Мы ведь приехали на целую неделю и без Греты…

Родители почувствовали сразу себя свободней. Все просто светились от счастья! И я был похож на маму больше, чем папу, а Эрих очень похож был на меня в детстве, поэтому маме хотелось побольше, найти сходства внука. Меня умиляло то, как рассматривает она пальчики ребенка, нежно гладит его волосы, поет колыбельные ему на ночь. Наши, нежные такие украинские колыбельные!

Когда звонил я Грете, мама отходила в сторонку, но потом не выдержала, сказала мне:
— Мы не имеем ничего против жены твоей, Павлик, но сразу видно, она чужая, она не наша…
Обернул это я в шутку, только факт так и оставался фактом. В Мои теща с тестем тоже не скрывали никогда, что лучшего хотели зятя, а не какого то переселенца. Такова есть, правда…

Время пробежало во Львове незаметно, зажав сердце себе в кулак, возвратился я с сыном опять в Германию. Ситуация становилась в семье напряжнее. Родители ее долго пытались свою неприязнь скрывать ко мне, только хватило маленького толчка, и язва полностью вскрылась. Эриху уже исполнилось два года, малыш еще не мог говорить.

— Что-то не так, — повторяла каждый день теща. Мы отправились к специалисту на прием.
— Вам беспокоиться не стоит у каждого вой темп в развитии. Некоторые молчат детки до трех лет, потом их прорывает, говорят они длинными предложениями, прям как взрослые.
Действительно, когда он начал говорить, нельзя было его остановить: масса вопросов, сто слов и сразу говорил на двух языках. Он порой произносил вперемежку украинские и немецкие слова. Если что-то забывал по-немецки, то заменял украинскими фразами. У родителей опускались руки. Так они сердились, что не понимают внука, упрекали в отчаянии меня, что неправильно я воспитываю ребенка, у Эриха теперь в голове каша.

— Зачем все смешивать? — яростно на меня нападала теща. — Пусть родной язык сначала хорошо выучит! Какой родной… А украинский, язык, не родной для сына? По их мнению, я виноват был во всем. Несмотря на упреки, я говорил с сыном своим на украинском… Для меня было это естественным, а для них — бессмысленным.

— Эрих сейчас живет в Германии, вот и говори по-немецки с ним! — раздражался тесть. — Ты делаешь из ребенка просто изгоя!

Тогда терпение мое окончательно лопнуло, я вспылил:

— Это сын мой, я буду его воспитывать так, как считаю нужным! Если вас не устраивает что-то, мы перестанем попросту у вас бывать…

Обычно я забирал ребенка после стычки и уходил. Ну как ему может мешать знание языков?! Ведь они как губка: впитывают легко знания в раннем возрасте и даже без разной зубрежки! Теща поддержки искала у дочери, жаловалась постоянно на меня.

Таким образом, жена моя оказалась между наковальней и молотом. Началась тихая, война между ее родителями и мной. Они настраивали все время мою жену, постоянно критиковали меня. Для них по-прежнему я оставался эмигрантом и поваришкой.

Я себе пообещал, что больше моя нога никогда в их дом не ступит. Но как же быть с Эриком, Гретой? Чувствовалось влияние на семью и я старался своих близких оградить от вмешательства. Поэтому просил Грету бывать реже у них: будет так спокойнее для всех.

Но знал, что меня жена обманывает. Она у своих бывает родителей часто, объясняя визитами к какой-то своей подруге, которую проведать нужно. Когда я узнал, что Эрих в доме был у бабушки, устраивал ей скандал.

— Но это мои родители! Ты на них обиделся — твое дело… Как ты мне можешь и ребенку запрещать их видеть? Кроме этого, родители мои правы, ты путаешь в голове все сына, говоришь на непонятном с ним языке, хотя знаешь, что сын никогда наш не будет в той стране жить… Тут наш дом — навсегда. Ребенок будет с отцом — это недопустимо!

Я тем не менее знал одно: не уступлю в воспитании. Для меня стало сразу очевидным, что у сына моего будет аж две Родины. Но это разве плохо? Шло время, тихая война чаше была причиной конфликтов в семье.

Пришел день рождения нашего сына, я не хотел устраивать семейного торжества. Уже приближались Новый год — я не хотел проводить праздники у родителей жены. Время отпуска пришло. Грета, поехать захотела с родителями на море, а меня на родину тянуло. Теперь уже для меня было не важно, чтобы провели мы отпуск вместе.

Чаше я слышал от своей жены разные язвительные замечания, и постоянные претензии, слишком мало я зарабатываю, не стараюсь вообще для семьи… Все было ей не так. Если не успевал что-то, то меня ожидал большой скандал.

Иногда возвращаться не хотелось домой, я мечтал о тишине только и покое… Зачем этот брак нужен? Что же меня вообще удерживает? Ответ мне приходил сам: сын. У меня в доме был полный ад, но каждый день я видел ребенка. Мог ему читать книжки, поиграть в футбол, посмотреть матчи. Просто с ним быть. Эрих моей жизни придал совсем другой смысл.

Мы с ним говорили постоянно на украинском, возник у нас собственный мир, в котором жена ничего не пыталась даже понять. Казалось просто несправедливым, что выучил я ее язык, она даже и не пыталась пару фраз хотя бы выучить на родно моем.

Грета ревновала сына ко мне, часто на меня орала. Тесть с тещей тоже в отношения наши внесли лепту. Их постоянные замечания и претензии… Дошло еще до того, что жена начала со временем стыдиться меня и при людях указывать на недостатки. А для мужа ведь нет хуже этого.

Постепенно интимная жизнь тоже сошла полностью на нет. Но было удивительно: чаще жена возвращалась постоянно домой с сильным румянцем, какая-то возбужденная. Порой исчезала надолго из дому… Был у нее ли кто-то? Но не исключено… Было желание бы, мог узнать. Но это меня перестало тоже волновать.

Когда Грета, стала по вечерам пропадать, жить мне стало легче. Относилась она ко мне, как к няне своего сына, все равно было это лучше, чем постоянные ссоры. Предпочитал я тишину, равнодушие, чем крики… Как можно долго так жить? Нам протянуть удалось еще несколько лет. Жене первой такие отношения надоели.

— Я в последнее время много думала о нас… — начала однажды она. — Нет никакого смысла жить так дальше. Я тебя не люблю и хочу развод, — заявила, Грета без обвиняков. Ее голос не дрогнул даже. — Я была уже у юриста. Если не станешь ты упираться, все закончиться только двумя разбирательствами. Пару месяцев — мы освободимся уже друг от друга. Если ты не согласен на развод, то я превращу жизнь твою в ад, — глаза ее гневно заблестели.

— Ты думаешь, что здесь у меня был рай? Ты себе гуляешь, а я тут сижу с сыном…
— Если не устраивает тебя, можешь отсюда убираться сегодня же! Иди вон отсюда!
— Нет!! Здесь мой Эрих! Как без меня он?
— А Эрих что? Ребенок со мной останется!
— Ребенок с отцом останется, ребенку родной отец нужен! Ясно?
— У тебя никаких шансов нет отобрать Эриха! Можешь ехать к себе, если здесь тебе плохо.

Эрих остается в Германии. Это не обсуждается!
— Никуда не поеду, я буду всегда рядом со своим сыном.
Я знал, здесь закон на стороне немцев и сын родился здесь в Германии, мать — немка. Я сдаваться не собирался, не выехал я из дома: понимал, что позволит это хоть какое-то время побыть рядом с сыном.

Дело наше еще не рассматривали в суде, а Грета при ребенке уж говорила гадости. Как сорвалась, как обозлилась. Я вообще не узнавал некогда милую в ней девушку. А, может и не знал я ее хорошо…

Однажды ночью украл кто-то дорогую машину отца.
— Известно, теперь кто украл… Понаехало всяких тут… — прокомментировала громко она с намеком.
— Глупостей не болтай. Ведь Эрих не спит еще, слышит…

Машину через три дня нашли. Двое подростков-школьников немцев взяли на выходные дни машину, чтобы «покататься». Грета даже и не думала извиниться.

В июне попало наше дело в суд. Оказалось, мы с ней не пришли к согласию в вопросе, с кем остается ребенок. Ребенок останется с матерью или отцом?

В июле планировал я уйти в отпуск и навестить родителей взять сына. Когда получится еще?
— Суды, вся я изнервничалась! Попробуй только уехать с Эрихом! Потом пожалеешь! — пригрозила мне бывшая.
Я не предполагал даже, что она способна сделать в ярости. Мы были с сыном в аэропорту. Подходила наша очередь для проверки документов. Я услышал далеко голос Греты:
— Это вот он! Задержите немедленно его! Чего вы стоите?
— Стойте! Руки назад! — громогласная раздалась команда. До меня неслись комментарии от полицейского:
— К сожалению, есть заявление, что хотели вы похитить ребенка. На вас бумага оформлена.

Оказывается, она сообщила о попытке похищения ее ребенка. Черт же возьми! Вмешательство в дело Югендамт — вынести приговор тоже самое! Мою вину не доказали еще, но тень уже подозрения была брошена. И я понимал, что моя позиция как родителя в суде является проигрышной…

Что же такое Югендамт? Немецкое ведомство, орган надзора по делу детей, молодежи. Это учреждение всегда вмешивается, когда существует подозрение, что наносится ребенку малейший вред. Если семья обращается за помощью к ним, они не выпускают потом ее из поля зрения. Власти этого ведомства настолько эффективны, что иногда имеют они право даже ребенка отобрать у родителей. Все стараются подальше держаться от таких учреждений.

У меня не было теперь никаких шансов отвязаться от них. Я был на крючке. Она сделала ход конем загнав меня в тупик. Грета, боролась за сына, обвиняя в вымышленных грехах меня. По решению сын должен остаться с ней. Что останется ребенок с отцом — не рассматривали даже.

Я до сих пор не понял, зачем вышла она за меня и откуда столько злости в ней. Суд мне разрешил видеться с сыном только в присутствии представителей из Югендамта. Было это равносильно свиданиям в тюрьме. Помню, мы вышли уже из здания суда.

— Попрощайся с отцом Эрих, — приказала Грета.
— Прощавай, дытя, — я сыночку сказал по-украински.

Лицо бывшей моей жены искривилось — немка! На первое свое свидание к сыну я отправился с сильно бьющимся сердцем и переполненный весь радостью, сильно волнуясь.

В квартире меня ждала уже чиновница она пришла из Югендамта. Час был сущий кошмар. Я себя чувствовал так, будто я сделал плохое что-то, а я ведь всего развелся! Мы сели с Эрихом за стол. Я сыну принес несколько книжек (Грета, надеясь, что избавится от всего, что со мной связанно, успела их вложить в сумку, когда уходил я из ее дома).

Это любимые были сказки сына: Котигорбшко, Ох, Соломенный бычок… Мне разрешено было их оставить. Я читать их ему вслух, сынишку посадил на колени. Какое счастье было быть рядом с ним!

А когда я произнес: «Помнишь, мы ездили во Львов с тобой к бабушке …», чиновница нам велела сменить тему. Ведь я, по ее мнению мог, передать ребенку для бегства сигнал… Свидание уже подходило к концу. Заметил я, что Эрих напряжен был, как и я.

Я обращался много раз в суд? просил, чтобы встречи проходили с сыном с глазу на глаз и без посторонних, но получал четкий ответ: «Мы себе отдаем отчет, что вам обременительно видеться в присутствии третьих лиц… Но после рассмотрения дела мы поддерживаемся предыдущего постановления суда…»

Если говорить откровенно, мне это все порядком надоело. Охотно бы я возвратился уже в Украину, только… не могу. Ведь уеду если отсюда, что с моим сыном станет? Я себе не могу позволить, чтобы не виделись мы вообще. Наши встречи все реже проходят и реже: Грета постоянно увозит на курорт его, то он болен… А свидания дополнительные никто мне не назначает.

Мой отъезд бы означал, что я отказался сознательно от ребенка. Но Эрих ведь мне дороже на этом белом свете. Каждое свидание я жду с нетерпением. Следующее состояться должно через 3 дня. Но оно состоится ли? Я так надеюсь. Уже сыну купил новый конструктор…

Мне бы хотелось также поговорить с матерью Эриха и спросить Грету, разрешит она взять мне в этом году сына в отпуск и поехать во Львов. Родители мои уже так заждались. Я тоже заждался этой встречи. Сын мой тоже…

Записано со слов Львова Андерея.